ВЫХОД НА ГЛАВНУЮ СТРАНИЦУ САЙТА
КТО ВИНОВАТ?
ИНТЕРВЬЮ С АЛЕКСЕЕМ РОМАНОВЫМ
2004 год был для коллектива юбилейным: 25 лет назад, а именно в 1979 году, была создана группа «Воскресение». Записав тогда дебютный альбом, ансамбль, несмотря на то, что в то время в СССР рок на большую сцену не пускали, стал популярным за считанные месяцы. Магнитофонные катушки с песнями «Кто виноват?», «Музыкант», «Слепили бабу на морозе» и др., переписанными друг у друга по пятнадцатому разу (что, разумеется, сказывалось на качестве звука), имелись практически у каждого меломана…
А несколько лет спустя партийное руководство страны объявило войну всем рокерам. «Воскресение» распалось, а его фронтмена Алексея Романова арестовали, обвинив в незаконных заработках на «левых» концертах… С наступлением перестройки Алексей вновь вернулся к музыкальной деятельности. Сначала как сольный артист, потом в составе группы «СВ». Ну а спустя еще несколько лет он вместе со своими старыми друзьями возродил «Воскресение».
Итак, наш сегодняшний собеседник – легендарный музыкант, певец и автор песен АЛЕКСЕЙ РОМАНОВ.
- Алексей, каково сегодня живется вашей группе со столь солидным возрастом?
- За это время наша группа сильно изменилась. Особенно за последние десять лет. Именно этот период явился для «Воскресения» самым продуктивным.
- Как известно, «Воскресение» распадалось, и лишь десять лет назад вы снова собрались снова. Правильно?
- Да. Двадцать пять лет – это фактически лишь красивая вывеска. Существовали мы гораздо меньше. Тем не менее, этот груз десятилетий на меня как-то совершенно не давит. Ну, положено мне служить именинником, вот я как именинник себя и веду.
- Хочу покопаться в истории группы. В 1979 году «Воскресение» знало гораздо меньше людей, чем «Машину времени». Но в то время в Москве работала радиостанция «Radio Moscow World Service», вещавшая по-английски, и именно она раскрутила вашу группу. Объясните парадокс: с одной стороны вас тогда не разрешали, с другой – усиленно крутили на радио.
- Московской олимпиаде за это спасибо. Собственно, эта музыкальная редакция на иновещании и была создана под олимпиаду. И ребята, которых набрали в штат, работали со своими фонотеками. Никто их тогда не тюкал, никто не стоял у них над душой. И благодаря этой радиостанции народ узнал не только о «Воскресении», но и об «Удачном приобретении», «Високосном лете», «Аквариуме», эстонском «Магнетике Бэнде»… Все это зазвучало в эфире, и началась какая-то новая жизнь. Помню, наш барабанщик Сергей Кавагое принес тогда в редакцию иновещания записи «Воскресения» и просто сказал им: «Вот мы сделали запись, если хотите, заводите». Они и начали крутить.
- А где вы все-таки записывались? Ведь тогда было всего две-три официальных студии, а компьютеров и вовсе не было.
- В учебной студии в ГИТИСе звукорежиссером работал Александр Кутиков, который играл тогда в «Високосном лете». И хотя аппаратура там была достаточно убогая, предназначенная исключительно для записи речи, Саша умел на ней работать. Там были профессиональные микрофоны и большой павильон, где можно было расположиться. Помню, что когда нам требовались какие-то «полетные» звуки, вокалист просто выходил с микрофоном на лестницу, и звук получался очень красивым.
- Скажите, сколько компакт-дисков вышло за все время существования «Воскресения»?
- Специального учета я не веду. Да и их и немного, чтобы заводить какой-то реестрик. Было две студийные сессии в 1979-80 годах. Потом в 1994 году был записан концерт в ГЦКЗ «Россия» с названием «Мы вас любим», затем была акустическая версия концерта «Живее всех живых», альбом «Все сначала» - ремиксы или римейки, до сих пор не понимаю, как правильно. А не так давно мы записали диск «Не торопясь» с абсолютно новыми песнями.
- Вы еще забыли альбом 1982 года, который позже в коллекции группы «СВ» вышел под названием «Радуюсь».
- Это уже не было «Воскресением». Между прочим, первый альбом «Воскресения» на катушках ходил под видом «Машины времени». Так что все эти вопросы не ко мне.
- Несколько месяцев назад ваш вроде бы дружный коллектив покинули сразу два ветерана – Евгений Маргулис и Михаил Шевяков. Почему?
- Евгений, как вы знаете, является также еще музыкантом и «Машины времени». Ему просто стало уже невыносимо разрываться между двумя коллективами. И хотя у нас с «машиной» общий концертный директор, публика-то абсолютно разная. А Михаил Шевяков решил, что без Маргулиса ему вообще нет смысла продолжать с нами работать. Для него «Воскресение» было большим затянувшимся приключением, этакой пирушкой с дружками. А когда он понял, что шоу-бизнес – это достаточно серьезно, он ушел работать по своей основной специальности во внешнюю торговлю.
- Где-то в 1990 году был концерт, посвященный десятилетию основания «Воскресения». Группа тогда была в распаде, но ради этой даты вы вышли на сцену в «золотом» составе: Романов – Сапунов – Никольский – Шевяков. И великолепно отыграли. Что вы тогда чувствовали? Радость или дискомфорт?
- Помню, что к моменту выхода в этом составе на сцену я очумел окончательно. Гримерка была полна орущих, курящих и пьющих людей, и я все мечтал скорее выйти на сцену, чтобы прочистить свои мозги. Концерт отработал на очень большом воодушевлении. Думаю, что и остальные музыканты чувствовали примерно это же. Позже была вечеринка в кафешке на «Фрунзенской». Еще запомнил, что когда в третьем часу ночи вернулся домой, не было горячей воды, и я лег спать немытым (смеется).
- А когда «Воскресение» десять лет назад возродилось, почему Константин Никольский к вам не присоединился?
- Это к нему вопрос. Скажу лишь, что в 1994 году мы с ним один раз в рамках возрожденного «Воскресения» все же выступили. Но потом на репетиции оказалось, что мы не можем вместе работать.
- В начале восьмидесятых вашим администратором был Борис Зосимов, ныне крупный медиа-магнат. Какие у вас с ним отношения сегодня?
- Повторяю: тот состав 1982 года, которым руководил Ованес Мелик-Пашаев, не был «Воскресением». Это просто молва такая. Это то же самое, что на афишах Никольского большими буквами написано «Воскресение», а маленькими Константин Никольский. Что касается Зосимова – он милейший человек. А дальнейшего сотрудничества с ним не получилось, потому что у Бориса своя в жизни дорога. До группы Мелик-Пашаева он был работником аппарата ЦК ВЛКСМ, потом чем-то проштрафился, и его чуть из партии не выперли. И по знакомству Ованес тогда его приютил. А мы к тому времени были уже филармонической бригадой, и Зосимова взяли к нам администратором. Но он себя в этой роли не нашел, это не его масштаб. Его масштаб – сидеть в огромном кабинете с метровым телевизором и руководить BIZ-TV.
- Исследуя ваши диски, мы заметили, что на всех них, кроме разве что альбома «Не торопясь», в разных вариантах присутствует песня «Кто виноват». Для чего вы ее постоянно перепеваете? Вас ведь уже стали называть «группой одной песни».
- Во-первых, ничего страшного. Во-вторых, мне все равно придется эту песню исполнять всегда.
- С концертами понятно. Но зачем же ее на дисках каждый раз выпускать?
- То же самое я постоянно спрашиваю у людей, которые издают наши пластинки. Но их, кроме «Кто виноват», больше вообще не интересует, что еще войдет на эти диски. Ими, видимо, просто движет огромное желание отметиться под выпуском бессмертного шлягера. Согласен, что можно отказываться на таких условиях от выпуска пластинок. Но я считаю, что лучше их все же выпускать, потому что кроме «Кто виноват», в альбом по-любому войдут другие не менее интересные песни.
- Не раз приходилось слышать, как люди сравнивали ваши старые и новые альбомы. Они говорят, что, несмотря на то, что новые записаны в профессиональной студии с отменным качеством, а старые являются фактически любительскими по качеству и с массой огрехов по исполнению, люди все же отдают предпочтение старым альбомам, полагая, что в них больше души.
- Бред!
- И, тем не менее, это очень устойчивое мнение.
- Устойчивое и навязчивое, как и всякий другой бред.
- Ну а вам самим какой ваш альбом нравится больше всего?
- Все альбомы хорошие. Согласен, что «Не торопясь» - рафинированная работа. Но к этому времени и звукозаписывающая техника созрела, и у нас самих появилась возможность достаточно долго работать над ним в студии. А тяга к перфектционизму у нашей троицы – меня, Андрея Сапунова и Андрея Кобзона – началась еще с 1993 года, когда мы на «кобзоновской» базе на Сретенке лепили пластинку «Семь вещей», абсолютно бесполезную в коммерческом отношении. Кстати, на ней нет песни «Кто виноват», ха-ха-ха. Хотя если бы ее тогда вставили, то сразу бы продали тиражом тысяч в десять.
- В начале 80-х у нас группы подразделялись на официальные ВИА, и группы типа вашей, «Машины времени», «Автографа», в песнях которых был, пусть и скрытый, но все же протест. Протестуете ли вы сегодня?
- Мы и раньше никогда специально «протестантством» не занимались. В 70-е годы власть, унаследовав многое из сталинских времен, была вообще враждебна по отношению к народу. Хотя это не декларировалось, да и сама власть этого никогда бы не признала. Тем не менее, она считала народ – самое первое слово, которое на ум приходит – быдлом, которым следует руководить при помощи кнута и пряника. А в любом свободомыслии усматривался признак нелояльности. Хотя если обратиться к ранним стихам Макаревича, которые он плодотворно писал в двадцатилетнем возрасте, это молодежная лирика с определенными мотивами одиночества, что совершенно нормально для любой поэзии. В динамике было явное становление таланта самобытного русского поэта, и не более. Там не было ни фиги в кармане, ни антисоветских разговоров. Это очевиднейшие вещи, но сегодня о них многие забыли. Поэтому любой таксист говорит, что при коммунистах жилось лучше. Вот вам еще один очередной устойчивый бред. Что касается размежевания на ВИА и то, что потом стали называть рок-группами, с их самобытным репертуаром, не навязанным Союзом композиторов… Знаете, самый профессиональный ВИА «Веселые ребята» ведь тоже на концертах умудрялся играть целый битловский блок…
- …А «Воскресение» пело песни членов Союза композиторов.
- Пело. И еще как! «Два белых снега» Юрия Саульского, «Эверест» Игоря Якушенко и Игоря Шаферана. Еще помню, как я, сдавая программу худсовету, пел «Дымилась, падая, ракета…», а на одном из показов пел что-то романтическое Максима Дунаевского… На самом деле это очень интересно. Так я впервые почувствовал ответственность, которой раньше не осознавал, когда в период своего ученичества пел все подряд, лишь бы это было по-английски: от Хампердинка и Тома Джонса до «The Byrds» и «The Doors». Потом когда возникли авторские амбиции, я понял, что смогу продержаться на сцене сколько угодно, несмотря на некоторую несовершенность моих текстов. Но когда начал исполнять чужой, к тому же не близкий мне материал, я почувствовал, что как исполнитель я еще не готов. Пришлось переосмысливать всю методику, и лучше всего мне в этом помогли занятия с педагогом. Я взял десять уроков у преподавателя, который дал мне понятие о правильном дыхании, об основах техники вокала. И если до этого у меня был провал в верхних нотах, мне сказали: «Милый, вдохни вот здесь». И у меня все стало получаться. Еще меня учили: «Ломилась в окна звездная сирень…» Имеешь перед глазами картинку? Вот об этом и пой». И я сразу все просек, мне стало легко не только с чужими песнями «бороться», но и свои исполнять. Я раньше не понимал, что вокал нужно также разучивать, как, например, партию гитары и думал: «Вот сейчас выйду на сцену, да ка-ак скажу!»
- Как к вашей профессии относилась семья? Не говорила: «Бросай ты это дело, музыка тебя до тюрьмы довела»?
- Нет! Когда она меня довела до тюрьмы, я уже точно осознал, что, раз уж судьба вот так показала на меня пальцем, я ее никогда не брошу. Родители всегда достаточно скептически к этому относились, но до определенного момента. А когда пришла пора диплома в Архитектурном институте, отец мне твердо сказал: «Защити диплом, и я от тебя отстану. Будешь заниматься тем, чем сам захочешь, потому что, получив диплом, ты уже станешь взрослым». Я совершил этот акт инициации. Отстали.
- А другие члены вашей семьи?
- Жены?
- Я так и думал, что во множественном числе.
- Во множественном, потому что я монстр, потому что я рок-музыкант… Первый раз я женился в девятнадцать лет от страстного нетерпения. Второй раз по инерции, поскольку первый брак не сложился, а студенту-старшекурснику статусно было быть женатым. Третий брак был уже в тридцатилетнем возрасте, но поломался каким-то своим внутренним путем. Затем несколько лет проходил неженатым, потом у меня появилась привычка быть холостым. А холостому человеку было положено оступиться еще раз. Ну а последний мой выбор – это уже действительно судьба. Моя Лариса – сама танцовщица, она очень хорошо знает эту работу, и то, как достается этот хлеб. И что гастроли – это не веселые приключения, а больная спина, простуды, постоянные недосыпания и т. д.
- Как вы относитесь к тому, что сегодня называют «русским роком»? Имеем в виду таких исполнителей, как Земфира, «Сплин», «Би-2», «Ленинград», и т. д.
- Во-первых – самое главное – это выбор публики. Без публики все это просто не имеет смысла. Оговорюсь, возможны варианты и чистого искусства. Возможно, сейчас где-нибудь сидит никому не известный человек и работает в стол. А через несколько лет его аудиоархивы все перевернут. Но публика в своей массе покупает билеты на то, что ей угодно. Кто сегодня набивает «Олимпийский»? Группа «Звери». Но я этого не понимаю, не сочувствую, не вибрирую. Сочувствую только в том, что вот еще одна испорченная судьба. И Земфира взлетела на гребне истерической популярности, а сейчас это профессиональная рок-дама. Профессиональная во всем, включая собственную судьбу.
- Все это вам интересно?
- Я не могу голосовать списком. Мне интересны или конкретные песни, или конкретные личности. Я знакомлюсь с человеком: «Друг, да милый ты человек! Я теперь тебе любую ерунду прощаю, до чего ты забавный!»
- Но «милый человек» - это не профессия.
- Если бы я судил профессию, у меня были бы ученики, для которых я был бы деликатнейшим судьей. А в роли дающего интервью я не имею права вообще ничего о коллегах говорить. Случается иногда по длинному языку или по пьяни сболтну лишнего, а позже каждый раз об этом жалею. Пушкин ведь замечательно сказал: «Людей, которых не сужу, затем, что к ним принадлежу».
- Напоследок скажите, рок жив?
- Рок хоронят с момента его появления. Еще в 60-х годах американские ведущие публично крушили пластинки с «бугешниками» и «рокешниками» «черных» исполнителей. Потом оказалось, что рок-н-ролл это можно, поскольку это «белая» музыка, а ритм-н-блюз нельзя, потому что он «черный». Все эти разговоры – просто повторяющееся развитие общества. Постоянные повторы – это стабильность. Построение демократии – а это невероятно тяжелый процесс – будет богато не только на социальные потрясения и конфликты, но и на рождение новых произведений искусства. Что касается лично меня – мне уже просто некуда деваться. Так и помру с песней «Кто виноват», ха-ха-ха!
(с) 2005
Николай Фандеев
ВЫХОД НА ГЛАВНУЮ СТРАНИЦУ САЙТА